Натали, 64 - 15 декабря 2009 18:54

[COLOR=blue][SIZE=+1][FONT=Times]
[COLOR=red]Окончание[/COLOR]

А на работе напротив меня сидела такая аппетитная барышня! Свеженькая, румяная, без Ленкиных кругов под глазами. И слова какие умные знает: экспрессия, парадигма, дискурс. А Ленка, небось, уже Сартра от Кундеры не отличит, с ней разве поговоришь о высоком? И живет барышня далеко, ну
как не проводить ее домой, а вдруг хулиганы пристанут. Ленка догадывалась, конечно, отчего у меня так участились вечерние совещания, но прямо об этом не говорила. Вот только ссорились мы все чаще и по все более ничтожным поводам. Наконец, я допровожался до того, что опоздал к закрытию метро и пришел домой только под утро. Ленка не спала, сидела на кухне. На этот раз она высказала все без обиняков, прямым текстом. Это были правильные, полностью заслуженные мной слова, но с каждой прозвучавшей фразой жить дальше вместе становилось все невозможнее. Я слушал и думал только об одном: надо остановить ее, заставить замолчать, не дать произнести те последние слова, после которых ничего уже не исправить. И остановил. Самым неправильным из всех неправильных способов – ударив ее по щеке. Ленка замолкла на полуслове. В ее глазах ясно читалось то, что я и сам мгновенно понял: непоправимое уже произошло, все кончено. Спасти меня могло только чудо. Я вышел в прихожую и тупо уставился на фотографию за стеклом книжного шкафа. На ней смеющаяся пятнадцатилетняя Ленка, сидя у окна в кухне, гладила лежащий на коленях мохнатый комок, в котором нельзя было различить ни морды, ни лап. Вот собака, подумал я. Собака не зарабатывает денег, не дает полезных советов, не может починить кран в ванной. Все, что она умееет – это любить. Собака не сравнивает хозяйку
ни с кем, а просто радуется, когда она рядом, и грустит, когда ее нет. И за это единственное умение собакам прощают то, что никогда не простят ни одному мужу. Я встал на четвереньки и почапал обратно в кухню. Ленка сидела на той самой табуретке у окна, сгорбившись и закрыв глаза, и рукой так делала... У нее была странная привычка, задумавшись, водить ладонью у
бедра. Сейчас я вдруг разгадал этот жест. Помните, в «Мастере» Пилат спрашивает: как ты узнал, что у меня есть собака? И Иешуа отвечает: ты так водил рукой по воздуху, словно хотел ее погладить. Вот, это оно. Я уткнулся башкой в Ленкины колени и тихо заскулил. Ее рука коснулась моих волос (тогда у меня еще были кудри на зависть любому пуделю), вздрогнула и нерешительно их потрепала. Я поднял голову и лизнул ее в нос. Ленка наконец открыла глаза; в них мелькнуло разочарование, но и капелька интереса.– Ты чего? – спросила она.
– Знаешь, – ответил я, – у кобелей иногда такое бывает. Опытные хозяйки не обращают на это внимания.
– Дурак, – сказала Ленка. – Нашел время для кобелизма. И так все рушится. Еще эта врачиха дурацкая. Я ей, видите ли, срываю план попрививкам.
– Хочешь, я ее покусаю?
– Не надо, тебя посадят на цепь. Пошли спать, горюшко.
Я радостно оскалился, вытянул туловище вдоль ее ноги и задергал тазом.
– Вот-вот, – очень серьезно подтвердила Ленка. – Сегодня только по-собачьи. Без вариантов.
И не выдержала, расхохоталась. Боже мой, как я люблю, когда она смеется!
Сейчас наши дочки уже взрослые девушки. Они снимают вдвоем крохотную квартирку в Манхэттене и мечтают переехать за город и завести собаку. В квартире нельзя: старшая унаследовала мою аллергию.

[COLOR=violet] © Филимон Пупер [/COLOR] [/FONT][/SIZE]

• 
• 
•